Падение вверх - Страница 2

— Хорошо!

— Отлично выглядишь, красавица…

— Спасибо!

Антон откашлялся, спрятав улыбку в кулаке. Тот же «комплимент» он мог сделать и человеку, сидящему напротив, но предпочел промолчать. Начинать разговор с вранья ему не хотелось.

— Ну, что? — Петя сложил руки замком на столе. — Как добрался? Здесь все уже в курсе, что ты прибыл. Да ты и сам, наверное, заметил. А ты совсем не изменился…

Но соврать Антону все-таки пришлось:

— Ты тоже. Знаешь, терпимо все, но на КПП у меня увели фотоаппарат. Никон, с цейсовской оптикой…хотелось бы вернуть…

— Жень, тебе двойную картошку?!! — крик кассирши был похож на ядерный взрыв. Антон представил, как ударная волна от него прошлась по округе, сметая все на своем пути.

— Да, двойную… Так чего там с фотоаппаратом?

— Увели солдатики на КПП. Вещь не из дешевых.

— Вот, блять, уроды! Прости… Ничего, вернем твой фотик. Не думай об этом. Думай о деле.

— Да как о нем думать — ты так толком ничего и не объяснил мне.

— Затем мы и здесь, Антон. Чтобы объяснять. Но как это объяснишь? Дети валятся с крыш, один за другим.

— Сколько уже?

— Семеро. За два месяца. Здесь, мать твою, в городе, где двадцать лет ничего не происходило! Я мог сказать тебе, откуда какая гусеница уползла и где какая мышь пернула. А здесь за два месяца, Антон… — Петя протер раскрасневшиеся глаза толстыми пальцами. — Семеро!

— И никаких следов? Я имею в виду — совсем ничего? А что говорят родители, друзья?.. Вы их опрашивали?

— Люди говорят… всякое.

Они помолчали, наблюдая, как толстые руки кассирши, бесшумно выбравшейся из-за прилавка, расставляют на столике еду. Пластиковую тарелку с горой жареной картошки-фри, пару упакованных в бумажные пакеты гамбургеров, картонную коробку острых стрипсов, разрисованную огнями, будто байкерский чоппер, и громадный стакан Коки с трубочкой. И, как только Петя открыл рот, Антон уже знал, что он скажет.

— А соус забыла?

— Да сейчас, у меня же не сто рук… — она развернулась к ним бесформенной задницей, и Петров подмигнул Антону.

— Женюсь на ней когда-нибудь…

— Ага, дождешься от тебя, — парировала кассирша. По всей видимости, эта шутка была у них коронной. — Держи свой соус…

— Спасибо, сладкая.

Евгений снял с баночки сырного соуса защитную фольгу.

Что-то во всем этом не строилось. Было каким-то нелепым, ненастоящим. Похожим на дешевую мелодраму, актеры в которой давно уже съели себя, но от безысходности каждый день возвращались на съемочную площадку отрабатывать бесконечный контракт. Антону даже померещилось, что если сейчас он возьмет из тарелки картошку, то на вкус она окажется пластиком. А в стакане вместо Колы будет подкрашенная марганцем вода. Неужели можно рассказывать о смертях детей и параллельно шутить о целлюлитных задницах и набивать желудок гребаной жратвой, порция которой рассчитана на слона?!

— Что-то не так? — удивленно вскинул брови Петя. Его рука выудила из горы картофеля длинный, кривой кусочек и принялась макать его в соус.

— Нет… Нет, все нормально, — и, хотя все было далеко не нормально, Антон заставил себя успокоиться. — И что же такого говорят люди?

— Говорят, что видели там кого-то третьего. На крыше, откуда упали те две девочки.

— Вот как? И кого же?

Истекающая маслом картошка отправилась оперу в рот.

— Если б мы знали… Но я тебе так скажу — все это фигня, состояние шока у близких, любой бы на их месте кинулся искать виноватых. Потому что это проще, чем искать проблемы в собственной семье… А ты позавтракал уже? Хочешь, поделюсь, как тогда, в столовке? Когда у тебя забрали обед старшеклассники, помнишь?.. — засмеялся Петя.

Антон не помнил. Или не хотел помнить. А может, и вовсе не мог вспомнить того, чего не было. Важным было другое — не упустить момент и узнать как можно больше о том третьем, которого видели на крыше.

— Получается, что родители видели, как их дочки сбросились с крыши?

Евгений Петров открыл коробку со стрипсами и вытащил оттуда обваленную в сухарях куриную ножку. Жир потек по его пальцам и пятнами въелся в манжеты служебной рубахи.

— Отец видел. Возвращался из бара подшофе, заливал шары из-за жены… а они упали ему чуть ли не под ноги. Ну, сам понимаешь, как ему верить, пьяному, да еще и в таком состоянии. Говорит, поднял глаза — а там, на крыше, кто-то стоит. Дочерей он не оставил, не рванул туда… а ты бы как поступил на его месте? У тебя есть дети?

— Да, есть… На его месте? — Антон ослабил потные кулаки, сжатые под столом. — На его месте я бы сошел с ума.

— Вот-вот, — краем рта поддакнул опер. Он грыз курицу, а сухари с нее сыпались коричневой крошкой на стол.

— Хотелось бы поговорить с ним. Где его можно найти?

— В камере сидит, у нас в участке. Шлялся по городу, доставал горожан. Возомнил себя чертовым Шерлоком Холмсом, мать его так. Думает, мы зря тут жрем свой хлеб.

«Курицу, — мысленно поправил Антон. — Ты сидишь и зря жрешь курицу, жирный боров».

— Хотелось бы поговорить со всеми родителями. С теми, у которых погибли дети. А еще — с друзьями погибших. Думаю, они в курсе, что здесь творится.

Петя усмехнулся, вытерев рот салфеткой.

— Ты думаешь: приехал сюда и сразу раскрыл дело? Начал давать дельные советы, до которых тупые полицейские не додумались… Знаешь, какой здесь кипишь был, когда упали первые дети? Перетряхнули всех! Город раком поставили. Дети молчат. Ничего не знаем, ничего не видели. Не пытать же их? Следили за ними… хрена лысого. Ничего. Воздух.